Однако в Махачкалу меня привёл именно повод. Фонд Горчакова проводил там Международную медиашколу «Махачкала-2019». Здесь должны были собраться журналисты и эксперты из России, Грузии, Южной Осетии, Армении и Азербайджана. Мне повезло: я оказалась в числе немногих счастливчиков, кто тоже был туда приглашён для участия в лекциях и семинарах. 

Приключения начались ещё во Владикавказе. На автобус до Махачкалы у нас можно купить электронный билет. В Дагестане такое уже не прокатывает, а мы, оказывается, уже овладели инновационными технологиями. Билет, тем не менее, ничего не гарантирует. У меня билет был до Махачкалы на автобус до Дербента, однако в Махачкалу автобус не заезжал. Сам он был тоже далёк от совершенства. В нём, например, посреди салона стояла табуретка, на которой тоже ехал пассажир. Ремни безопасности? Не, не слышали.

У моего телефона есть такая функция, как определение номеров организаций и учреждений. Это очень удобно: если тебе звонят с городского номера, ты всегда знаешь, кто это. Но в данном случае я была поставлена в тупик. Мне звонила «Дикая дивизия». Я рискнула взять трубку. Оказалось, что звонил таксист, который должен был меня встретить.  

Позже выяснилось, что Нуритдин — не просто таксист, а водитель официальных персон. Пока мы ехали до гостиницы, он рассказал мне, как несколько лет подряд возил Рамазана Абдулатипова. Нурик на практике дал мне прочувствовать, почему даже профессиональные водители в Махачкале — дикая дивизия. По асфальту мы ехали, если верить спидометру, со скоростью 160 километров в час. По грунтовой дороге, вздымая облака пыли — со скоростью в 90. Я сидела, вжавшись в кресло, и ждала, чтобы всё быстрее закончилось.

Закончилось: гостиница оказалась с ближайшего конца города. Она блестела и сверкала, в её дворе были розы и качели, в номерах —  халаты, а также фонарь и средство от комаров. Туалет возле отельного ресторана представлял дырку в полу, а в самом ресторане мило стояли кружки «Махачкала».

 Махачкала вытянута вдоль побережья Каспия. Чтобы дойти от гостиницы от центра пешком, нужно было потратить не менее полутора часов. Днём в центре в Рамадан пусто. Всё закрыто, особенно кафе и рестораны. Жизнь начинает просыпаться после шести и продолжается до глубокой ночи. 

В Махачкале ещё жива старинная русская забава «Узнай свой вес», а автоматы с боксёрской грушей, измеряющие силу удара — главное развлечение в местных парках. В начале июня море ещё прохладное, но это не отпугивает махачкалинских моржей. На пляже — комнаты для намаза и подводная мина, на улицах — коровы, пасущиеся в мусорных баках.

«В Дагестане есть чиновники, которые отказываются давать интервью журналистам, — рассказал нам  начальник управления администрации Главы и Правительства РД по информационной политике Зубайру Зубайруев. — Но, если попросить их о комментарии «по-братски», то они согласятся. В Дагестане очень многое делается «по-братски». В этом у участников медиашколы был шанс убедиться. Любые наши просьбы и капризы выполнялись. Мы на своём опыте ощутили дагестанское гостеприимство целиком и полностью. Разве что море для нас не подогрели.

Особенно стоит отметить дагестанскую кухню. Нас кормили, как у бабушки в деревне. Чуду — это лепёшки с разными начинками. Больше всего они напоминают кабардинские хичины. Внутри может быть сыр, творог с зеленью, мясо. Они тонкие, горячие и очень сытные. Шашлык дагестанцы делают по-азербайджански. А ещё дагестанцы любят чай. Даже на пляже я встретила местную молодёжь, которая притащила туда самовар. Чай подаётся в маленьких стаканчиках, похожих на стопки для водки и не разбавляется кипятком. 

Из Махачкалы мы поехали в Дербент. Реклама и объявления в Дагестане — это отдельный культурный феномен. Я влюбилась в неё с первого взгляда, увидев на автовокзале в Хасавюрте просьбу «Ради Аллаха, не бросайте мусор». Долгое время я не могла понять, почему на рекламе бассейнов слово «бассейны» перевёрнуто, пока таксист мне не объяснил, что «это как бы ты в воду на отражение смотришь».

Все пять дней участники медиашколы пытались пройти квест, расшифровывая, что означает объявление «П-я квартиры с зелёнкой». Если «п-я» мы расшифровали достаточно быстро как «продаётся», то зелёнка заставила нас задуматься. Мы перебирали разные варианты: может, это разбитые газоны во дворе? Или зелёная веранда? Или какой-то способ отделки, неведомый остальному дремучему миру? Всё оказалось гораздо проще.  Как объяснили нам местные, «зелёнка» — это документы на право собственности. Они уже лет десять как не зелёного цвета, однако слово настолько прочно вошло в обиход дагестанцев, что по-новому никто эти документы не называет. А так как узаконить квартиру в Дагестане очень сложно, то покупка квартир с уже имеющейся зелёнкой очень важна.

Достопримечательность Дербента — это Джума-мечеть, старейшая в России. Туристкам выдают специальные балахоны, чтобы не смущать верующих, а местный гид Али проводит экскурсию, обращая внимание на незначительные детали и рассказывая легенды о несметных сокровищах, спрятанных под мечетью.

Очень многое в Дербенте посвящено Петру Первому. Когда русская армия вошла в Дербент в начале восемнадцатого века, для местных жителей это означало вступление под надёжную защиту от персов, турок и прочих басурман. С тех пор даже местное дагестанское пиво названо в честь Петра Великого. Дербент очень напомнил мне Италию. Здесь тоже маленькие кривые улочки, по которым уютно гулять, здесь тоже очень много мусора и свежих фруктов, а также здесь всё тоже устроено странным образом. Мне кажется, если в Дагестане попросить водителя пассажирского автобуса немного отклониться от маршрута, чтобы заехать и передать что-то тёте Зуле, то он пойдет навстречу. 

Цель медиашколы — укрепление дружбы народов — была достигнута. К её окончанию за одним столом спокойно сидели грузины и кударцы, армяне и азербайджанцы и, конечно, все остальные. Дагестан объединяет. Дагестанский коньяк объединяет вдвойне. А армянские и грузинские вина служат делу улучшения межнациональных связей куда лучше, чем  сотни круглых столов.

До встречи, Дагестан! Спасибо, медиашкола! Следующая остановка — Владикавказ.