Собеседником корреспондента «Терских ведомостей» стал член Союза художников России Мухамед Хахандуков – автор иллюстраций более чем к 60 книгам, мастер изобразительного искусства в самых разных его жанрах.

Моё первое знакомство с Мухамедом Хахандуковым состоялось примерно три с половиной десятка лет назад. В те годы он – ещё молодой, но уже хорошо известный в Карачаево-Черкесии художник – вечерами нередко встречался с друзьями – поэтами, музыкантами, режиссёрами и актёрами национальных театров, в общем – с представителями творческой интеллигенции. Они часто дискутировали по тем или иным вопросам, горячая кровь заставляла их бурно реагировать на любые изменения в различных сферах жизни. Здесь же творческие деятели искали и порой находили вдохновение для своих новых работ.

Как-то раз на одну из таких встреч мой отец взял с собой и меня – пятилетнего мальчишку. Тогда многое казалось в новинку: непонятные разговоры, споры, декламирования стихотворений. Людей было много. Однако я сразу приметил высокого мужчину с бородой, который приветливо мне улыбался и выглядел в сравнении со многими другими более спокойным, будто не поддающимся никаким эмоциям. Но взгляд его был такой, словно человек сканирует тебя, записывает где-то внутри себя всё, что видит.

Это и был Мухамед Хахандуков. Спустя десятилетия я снова встретил его – опытного мастера кисти и красок, который, кажется, попробовал в изобразительном искусстве всё. И что интересно – везде добивался успеха. Исключение – театр. Но вовсе не потому, что не смог. Просто всю свою жизнь Мухамед Рамазанович за что ни возьмётся, старается трудиться основательно, качественно.

«Чем человек добросовестнее, тем ему труднее переделаться, – считает художник. – Как-то мне предложили заняться постановкой спектакля. Это же целая область: костюмы, освещение и прочее. Я много раз видел, как знакомые ребята с лёгкостью идут в эту профессию. Но для меня это было уже слишком. Решил для себя: хватит! Сделать поверхностно я могу не хуже многих. Но ведь надо серьёзно подходить к творчеству. Только тогда придёт результат».

Впрочем, уверенность в том, что он способен на многое, появилась ещё в раннем возрасте. Отец Мухамеда Хахандукова, его брата Владимира и сестры Тамары – известный поэт, журналист, прививал своим детям любовь к прекрасному в искусстве.

– Так как наш отец был творческим человеком, это, скорее всего, передалось и нам, – вспоминает Мухамед Рамазанович. – Свои первые журналы мы делали сами – я, сестра и брат. Любопытно, что самые интересные рассказы были у брата. У него очень своеобразное мышление, которое позволяло оригинально перекладывать на бумагу любые истории. У меня же мышление более конкретное. Поэтому я и в семейном издании, и в студенческой газете брал на себя скорее оформительскую часть.

– С другой стороны, именно Вам досталась честь продолжать путь отца по дороге искусства. Брат – инженер, сестра – медик. И только Вы занялись творческой деятельностью.

– Да. Это непонятно и удивительно, почему человек выбирает то или иное направление. Ведь и брат рисовал хорошо. И отец тоже. У нас по Хахандуковской линии рисовать умели все. Да и дедушка по линии матери лепил очень живые фигурки. Однако из всех родственников художником стал я один. Рисовать любил с младенчества. В художественную школу пошёл лишь в восьмом классе. А до того самостоятельно научился делать рисунки с натуры. Горы, дождь. Всё, что видел, пытался передать в карандаше. Выходило довольно реалистично. Позже знакомый отца, разглядев мой талант, посоветовал всё же пойти учиться в художку.

– Что для Вас ближе: этнос, портретная, пейзажная живопись, что-то иное?

– Вы знаете, разделение на жанры пошло от цеховиков. В Голландии люди натюрморты писали. Причём определённые. Если Снейдерс специализировался на дичи, то Класс, Кох писали бокалы. То есть шла профессионализация. Так же и у маринистов, рисовавших морские виды. А ещё вспомните Шишкина и его пейзажи. То есть каждый совершенствовался в одном русле.

У нас же столь конкретной востребованности нет. Сейчас художник – более обширное понятие. С хорошей основой он может писать портреты, пейзажи, многое другое. Про себя скажу, что портретными работами занимался, только если личность восхитила чем-то. А вот объяснить происхождение картин другого ряда очень трудно. Это как в поэзии. Простыми словами не описать, иначе литература победила бы, не было бы живописи.

– Как рождаются Ваши картины? Это плод длительных исканий или прилёт вдохновения?

– У меня ассоциативное мышление. Работа идёт на уровне подсознания. От того, как ты сумел сконцентрироваться на поставленной задаче, зависит результат. То есть надо мобилизовать себя настолько, чтобы на холст ложилось необходимое. Это и есть вдохновение. И тут уже нельзя надолго откладывать работу. Потому что актуальность или вдохновение могут исчезнуть. Однако и бросаться на холст просто так, по импульсу, как в молодости, не стоит.

С возрастом идёт более осмысленный подход. Больше созреваешь внутренне, чем машешь кисточкой. А насколько происходит отбор или синтез того, что ты видишь, и того, что в итоге воспроизводишь, зависит от многих факторов. Этот отбор работает у человека постоянно. Где бы человек ни находился, в компании или ещё где. Всё равно он наблюдает, смотрит. А вообще не обязательно даже зарисовывать. Из миллиона наблюдений какое-то остро цепляет. Постепенно оно превращается в посыл того, что впоследствии становится произведением. К сожалению, сейчас нередко подменяются понятия. Раньше были мастера. Только они имели право зваться художниками. А сейчас больше перфомансы, которые проталкивают искусствоведы. Они навязывают обществу мнение. И зачастую это не лучшие образцы.

– Ваш опыт не ограничивается рисованием картин…

– Ещё в 80-е годы отец познакомил меня со многими писателями, с которыми я в итоге сдружился. А потом по их просьбе стал делать оформление книг. В итоге принял участие в появлении на свет более 60 книг. То есть это как бы внутри одной профессии идёт специализация. Надо где-то мышление своё переломить, чтобы заниматься книжной графикой. Кроме того, мне в жизни приходилось браться и за оформительскую работу. Это тоже другая отрасль. По жизни занимался резьбой по дереву, керамикой. Позже, в годы перестройки, меня пригласили работать дизайнером по мебели. Здесь опять столкнулся с проблемой, что надо полностью изучать новую область искусства. За шесть лет мы вышли на довольно приличный уровень. На международных выставках участвовали каждый год, и уже стали заметным явлением.

– У многих художников есть ученики, которые впоследствии становятся продолжателями традиций наставника…

– Меня несколько раз звали преподавать в художественную школу или училище. Однако я честно ответил, что очень ответственная работа, на которую у меня не хватит нервных сил. Понимаете, есть определённая категория людей. Они с раннего возраста знают, чего хотят от жизни.

Когда мы учились в художественной школе, ко мне подошёл маленький мальчик из интерната. Это оказался Мурат Кагов, который потом стал предпринимателем. Спрашиваю, что тебя привело сюда. Отвечает: хочу научиться рисовать Ленина. Меня это поразило. Маленький мальчик, а выбрал такой объект для рисования. Интересуюсь, почему он хочет научиться рисовать именно Ленина? Отвечает: а его всегда купят.

То есть в те годы, когда я, уже окончив художественную школу, не знал, как дальше буду этой профессией пользоваться, куда пойду, у этого человека уже было чёткое понимание, в каком направлении идти. Увы, чистое служение искусству никогда не было востребовано обществом. Вот наш президент сказал: «Настоящий талант и так пробьётся». Я считаю, это глубочайшая ошибка, очень хрупкая вещь. Без какой-то помощи извне человек может попросту рассыпаться, уйти из этой области.

– Когда у человека накопился богатый жизненный опыт, он может оценить нынешнее положение искусства в Карачаево-Черкесии. На ваш взгляд, в нашей республике оно находится в постоянно развивающемся положении, или, если хотите, в каком-то периоде ожидания?

– Скорее второе. Потому что без государственной поддержки искусство в республике вряд ли будет развиваться. Я как-то и ранее задавался вопросом: почему я должен представлять эту республику, если она мне взамен ничего не даёт? Получается как: если участие в выставках в Москве, мы самостоятельно скидываемся на транспорт, отвозим работы, потом через год забираем их обратно. Какие-то картины по пути пропадают.

И всё же в последнее время было очень приятно, как много удалось сделать Мадине Гоговой на посту министра культуры КЧР. Реконструирован выставочный зал республиканской галереи. Это большой плюс для нас – художников. Здесь прошли несколько выставок, в том числе федерального уровня. К нам приезжал Зураб Церетели… У художников появился стимул к творчеству. Ведь работы смогут увидеть многие жители Карачаево-Черкесии.

– Многие художники выбирают себе кумира из прошлого, следуют его стилю. К чему ближе Ваше творчество? Или стараетесь идти своей дорогой?

– Я пришёл к такому мнению, что для меня нет одного кумира. Есть знакомые ребята, которые кумиром называют Рубенса, Рембрандта и так далее. Я же считаю, что в каждом течении, направлении есть своя веха. И настоящий художник должен просмотреть, изучить все эти вехи. И кубизм, супрематизм, да что угодно. В каждом течении есть своя вершина. Ну, разве можно сказать, что, к примеру, Гоген лучше Ван Гога? В творчестве первого притягивает какая-то мистика, воздействие за кадром. Трудно объяснить словами. А у Ван Гога мощнейшая энергетика. Аналогов тому, как он сопоставлял цвета, до сих пор нет.

Есть люди из мира искусства, которые как бы помечены Богом. Кажется, что они всё делают налету. Но на самом деле это не так. Любое творение даётся через кропотливый труд. Тот же поэт аккумулирует энергетику, шлифует отдельные моменты, оттачивает слог. А затем выдаёт на бумаге что-нибудь уникальное. Важно уметь замечать не только то, что лежит на поверхности. Но и то, что скрывается от постороннего взгляда.

Артур МХЦЕ