На календаре и за окном – февраль, но Адам Фёдорович вновь и вновь мысленно проживает тот декабрьский день, страшный и прекрасный одновременно.

20 декабря 2012-го он шёл на работу с особым чувством радости и спокойствия. Только что заявил жене, что никогда её не любил, и, наверное, слава Богу, что у них не было детей, а то их точно отдали б в своё время ей, а он бы сие не пережил. Теперь он может сказать прямо всё, что думает о ней, сварливой, вечно недовольной его зарплатой, и о тёще, которая всю дорогу считала, что её дочь достойна только британского принца, а не мелкого служащего, коему не хватает прыти и подхалимства, чтоб вылезти из нищеты. Он предупредил также, что вечером домой не вернётся, а жить будет в старенькой однокомнатной квартире своей мамы, которую тёща мечтает или сдать, или продать. Взял с собой лишь бритву, тонкий бумажник, зубную щётку, лыжный костюм, про который жена говорила, что он подростковый, а также будильник и любимую книгу своей юности – томик Маяковского. А на диванчик швырнул пятьдесят тысяч рублей, накопленных за последнее время.

На работе обошёл комнаты всех сослуживцев, с которыми жил в согласии, обнял каждого по-братски, чем их несказанно удивил, а потом зашёл к начальнику. Вот здесь оторвался по-крупному: высказал накопившееся за долгие годы, не стесняясь таких слов, как «карьерист», «бездарь», «ошибка природы» и прочих, которых этот выскочка и тупица уже давно заслуживал. На крик «Вон из кабинета!» только усмехнулся и положил на стол заявление об уходе.

В маминой комнате он переоделся в лыжный костюм, наполнил стопочку прихваченным в магазине коньяком и выпил одним разом за всё и всех: за вечную любовь свою, вышедшую замуж за олигарха, за соседа, который поддерживал его в минуты семейных баталий, а также за Новый Год, который уже не наступит… А потом лёг спать, поставив будильник на 12, то бишь, на 24 часа.

Проснувшись от звонка, сначала вздрогнул от удивления и испуга, а потом порадовался, что, оказывается, конец света – это совсем не больно. Просто вокруг темно, да и на улице темень. Однако, что это? Горящие фары машин? Откуда? Как они уцелели?

В дверь постучали. «Извините, – послышался женский голос, – у Вас не будет лишней свечки? Свет, правда, обещали дать, но кто их знает, когда?» Ответив, что свечки нет, Адам плюхнулся на кровать и задумался: может, число перепутал? Да нет, уже 21-е. Вот и верь после этого индейцам, даже продвинутым…

И в это время вспыхнул свет. Он показался таким ярким, что Адам зажмурился. Так неужели мир не умер? «И жизнь хороша, и жить хорошо» – вспомнилось любимое. Да-а..., нечего сказать, хороша жизнь – без семьи, без работы, без денег, вообще без всего. А впрочем, кабы не этот мнимый конец света, он так бы и не освободился от своих женщин и занудного начальства. Ну, хорошо, освободился, а дальше что? Дальше, видимо, надо идти в Центр занятости, искать работу – короче, ладно, не пропадёт.

Зато один день полнейшего счастья и свободы у него был – когда он позволил себе стать самим собой. А это, согласитесь, не всякому удаётся. Почти никому. Даже в канун «конца света». Кстати, опять про это заговорили: неймётся кому-то погрузиться во тьму в 2014-ом. Но теперь уж его, Адама, не проведёшь.

Ирина ГУРЖИБЕКОВА