Книг, выходящих из-под пера современников и представляющих интерес для культурного сообщества всего Кавказа, в наши дни выходит достаточно много. Но документально-романизированная биография «Пётр Захаров-Чеченец» и альбом-каталог «Художник Пётр Захаров» занимают в ряду подобных, знаковых и значимых изданий, особое место. Два солидных тома, увидевших свет в издательско-полиграфическом комплексе «Грозненский рабочий», стали явлением в мире искусства далеко не только в обозначенном многонациональном регионе.

Держу в руках подаренную мне подругой книгу, посвящённую светлой памяти родителей – автор Фа Тима «Слово за словом»: роман, стихи, тираж – всего 200 экземпляров. Автор предлагает вниманию читателей «роман на новый лад»: короткий, но содержательный, он рассказывает о нас и нашем времени. А подруга, отдавая мне книгу, сказала: «Когда дарю свои книги, ощущение, что раздаю свою душу по кусочку – всем. Но настаёт момент, когда я думаю, что зря всё это. Возможно, и на этот раз будет так же. Но это, хоть и пугает, но не останавливает почему-то…»

Как известно, жизненные и творческие успехи Михаила Булгакова связаны с Киевом, Владикавказом, Москвой. Самый небольшой по времени (1919 – 1921) – период владикавказский. Но по значимости пока неоценённый по достоинству ни Булгаковым, ни исследователями-булгаковедами. А между тем здесь, в городе на Тереке, в жизни будущего писателя произошло самое значительное событие в его жизни: бывший военврач навсегда покончил со своей специальностью и решил стать литератором.

В 2016 году в издательском доме «Терские ведомости» увидел свет «Исторический атлас Владикавказа. 1784-2016», под авторством Казбека Таутиева.

«Это был последний день пребывания детей в «Артеке». Церемония прощания проходила у костра. Я взял с собой супругу Фатиму. И, несмотря на протесты Петра Харитоновича Атаева, прихватил осетинскую гармонику. Я понимал причину его возражений. Это были траурные дни. Но я хотел, чтобы дети сбросили груз тяжких воспоминаний с хрупких плеч, и сумели разорвать страшную, невидимую связь с трагедией, начать новый отсчёт времени своей жизни.

Было уже темно. Территория лагеря строго охранялась. И, пока мы получили возможность войти в лагерь и добраться до костровой площадки, там уже никого не было. В костре догорали последние угли. Мы с досадой уселись на скамейки. Корпуса, где проживали дети, спрятались за деревьями, под покровом ночи. Я взял гармонику, и заиграл осетинскую мелодию. Она прозвучала, как призыв. Дети, услышав родную музыку в темноте, стали сбегаться к нам. Они выбегали из разных мест, со всех сторон. Через несколько минут площадка была заполнена детьми, взрослыми и руководителями групп. Я передал гармошку Мадине, сопровождавшую одну из групп, и гармонь с новой силой заполнила пространство своей мелодией. Это было очень трогательно. Перехватывало дыхание. Сердце учащённо билось. На глаза у нас и у Петра Харитоновича наворачивались слёзы. Дети стали танцевать осетинские танцы. Танцевали и взрослые. В этот момент я увидел яркие искорки радости в глазах детей. Нам стало ясно, что силы, которые приложили все организаторы их отдыха, были не напрасны».