Грэм родился в Эдинбурге. Его отец работал редактором в газете «Кантри лайф». Юному Стивену было 14 лет, когда отец их оставил, и для семьи настали трудные времена. Мальчику пришлось бросить школу и устроиться клерком в лондонский суд. Так случилось, что однажды, возвращаясь после работы домой, Стивен заглянул в букинистическую лавочку, где иногда покупал приглянувшиеся книги. Вот и в этот раз он не ушёл без покупки. Стивен купил у букиниста «Преступление и наказание» Достоевского на английском языке. Книга потрясла его настолько, что Грэм решил изучить русский язык, чтобы читать русскую литературу в оригинале.
Его учителем стал Николай Лебедев, русский студент народник, снимавший квартиру в том же доме, где жила семья Грэма. Грэм неоднократно упоминает его в своих сочинениях, часто называя просто Друг. Занятия шли так успешно, что встречавшиеся с ним позже русские отмечали, что Грэм говорил на русском языке совершенно свободно. Молодые люди сдружились, вместе отдыхали в Лисичанске на Азовском море. Эта поездка ещё больше усилила интерес Грэма к России. Даже на портрете, сделанном Верноном Хиллом (английский скульптор, гравёр, иллюстратор, современник Грэма), уже после того, как Грэм обрёл известность, он изображён в русской рубахе.
Но предоставим слово самому Стивену Грэму: «Это был год русской революции. Я уже некоторое время упорно изучал русский язык. Мною овладела амбиция литератора. Я сказал себе: «Нужно иметь специальные знания, чтобы попасть в мир литературы». Я давно наслаждался Тургеневым, Горьким и Гоголем в английском переводе. Россия стала для меня самой интересной страной в Европе. Я решил специализироваться на России.
И когда, как писали газеты, в России градом сыпались бомбы, я купил билет до Москвы и поехал. В качестве багажа я взял фотоаппарат и маленькую сумку. Забегая вперёд, могу сказать, что я не потерял ничего из багажа и не имел с ним проблем. Немногим удаётся совершить своё первое путешествие в Россию без досадных злоключений. Однажды, когда я фотографировал тюрьму, на меня бросился солдат в ужасе и гневе. Он принял мой «Кодак» за бомбу.
Каким волнующим было путешествие! Я никогда раньше не был за границей. А теперь я ехал через Голландию и всю Германию в Польшу. Через 2 дня после отъезда из Англии я был в России. Я прибыл в Варшаву в день, когда застрелили губернатора. (Варшавское княжество входило в состав Российской империи с 1814 по 1917 гг. Военный губернатор Н.М. Вонлярлярский был убит 14 августа 1906 г. выстрелами из револьвера.) Мне сразу бросилось в глаза, что на улицах больше солдат, чем простых людей. Я взял дрожки до гостиницы, оставил там свои вещи и пошёл смотреть город. (Говорящее название этого открытого двухместного экипажа объясняется немилосердной тряской пассажиров, поэтому и дрожки). Меня сразу же арестовали. Я прошёл всего 50 ярдов (4–5 метров) вниз по Маршалковской улице (это одна из главных улиц в историческом центре Варшавы, проложена в 1757 г. при участии маршала Ф. Белинского, откуда и пошло её название), когда солдат остановил меня, обыскал и передал на попечение офицера и шести вооружённых солдат. Меня поставили в центр группы, и мы пошли. С каждой стороны от меня шёл солдат с шашкой наголо, готовый зарубить меня при малейшей попытке к бегству. Я уверен, ангелы на небесах рыдали. Но внутри я заливался смехом и чувствовал себя очень богатым. Я стал получать жизненный опыт.
Меня отпустили и снова арестовали, солдат-черкес сильно ударил меня в живот и сказал что-то похожее на, как мне показалось: «Удачи!». О моём аресте было написано в газете «Русс», где говорилось, что меня избили почти до полусмерти, но кто я — указано не было. Каким-то образом в Англию это дошло как арест и избиение мистера Форстера Фрейзера, известного журналиста. Бедный мистер Фрейзер, ему должно быть было неловко объяснять своим друзьям, что избили вовсе не его. (Форстер Джон Фрейзер — знаменитый английский историк и путешественник, побывал в России впервые в 1901 г., проехав от Петербурга до Владивостока, работал по принципу «проверено на себе» и по современным меркам его можно отнести к журналистам-экстремалам.) Не будучи журналистом, я написал о своём приключении, и было очень приятно видеть своё сочинение на страницах лондонских газет…
Так что в Англию я вернулся этаким литературным львом. Путешествие принесло мне не только приятную известность, но и огромные надежды и мечты. Я был в Кремле и его церквях. Я был на ярмарке в Нижнем Новгороде. Я видел крестьян, их лица, глаза и жизнь. Лица крестьян мне многое рассказали. Неумолимо встал вопрос: «Эти крестьяне живут лучше, чем английские клерки или рабочие?». Вопрос так и остался вопросом. Снова Англия! Я ещё более серьёзно стал изучать русский язык и даже начал переводить роман Достоевского. Я завёл знакомство и с другими писателями «Общества Великих», и однажды судьба свела меня с Заратуштрой. (Заратуштра – жрец и пророк, основатель одной из древнейших мировых религий – зороастризма, основная идея которой – свободный нравственный выбор человеком «благих мыслей, благих слов, благих деяний»). На зиму моего недовольства подул тёплый ветер. «Правило — это тюрьма», — читал я и безошибочно понимал, что сижу в тюрьме за многими стенами. Я был в центре лабиринта убеждений и принципов. Я верил в работу, и в то же время, я верил в себя. Я понял, что занимался чуждой мне работой. Она сажала меня в тюрьму и препятствовала моему развитию. Я жаждал нового. Моё сердце стучало: «Сделай невозможное: заплати за новую жизнь старой».
Я хотел новой жизни с широкими горизонтами, с глубокими глубинами и высокими высотами. Я знал, что могу её получить, бросив свою жизнь в Лондоне и отправившись в Россию. Да, в Россию. И следующий мой шаг — это жить там. Я понял это одним июньским воскресным днём. Это важное решение пришло ко мне за долю секунды. Крошечное семя было посеяно в свое время. Пришло время и семя ожило. Сегодня оно приносит щедрые плоды. Каждая глава этой моей книги — это россыпь его цветов, источающих аромат жизни.
В Лондоне я познакомился с одним русским, сыном диакона православной церкви, и, как раз перед моим отъездом, он пригласил меня встречать Рождество в Лисичанске, деревушке, расположенной к северу от Азовского моря и в нескольких милях к югу от Харькова. Россия казалась неясной, загадочной, опасной и тут, в последнюю минуту, в темноте появилась рука друга (имеется в виду Николай Лебедев), гостеприимного и притягательного.
В Англии был канун Нового года, а в России 18 декабря, когда я прибыл в Дувр. (В 1909 г. Россия жила по Юлианскому календарю, связанному с православными праздниками. После отделения церкви от государства с февраля 1918 г. страна перешла на Григорианский календарь, принятый в Европе. Разница между календарями на тот момент составляла 13 дней, так появился всеми любимый праздник «Старый Новый год»). Огни порта сверкали в глади моря. Сверху звёзды смотрели на начало моего пути, те же звёзды видели и моё место назначения, мои звёзды, звёзды, которые светили мне во всех моих странствиях. Один из моих друзей пришёл проводить меня. В бухте Дувра ночью на корабле мы обнялись и расстались. Англия пожала мне руку и сказала: «Прощай!». На мгновение неподвижное море перестало существовать, исчезло небо, и две руки пожали друг друга в невесомости между сушей. Началась жизнь путешественника. Началась жизнь, можно сказать, бродяги, я больше никогда не работал. Я стал, как говорит философ: «Полон злобы на соблазн зависимости, который таится в домах, деньгах и должностях». Если раньше я продавал себя в обмен на работу, то теперь я выкупил себя назад и поменял зависимость от людей на зависимость от Бога, отказавшись от своего дома в респектабельном Вест-Энде на площади Беркли в пользу жилья в Вест-Энде всей Вселенной. (Вест-Энд — западная часть центра Лондона, район музеев, театров, правительственных учреждений, фешенебельных магазинов, университетов, элитной недвижимости.)
Я научился сглаживать острые углы и гнать от себя грубые мысли, пока моё сознание не стало зеркально чистым отражением красоты мира.
За 2000 миль от Лондона была тишина, первозданный покой степи и окраин реликтовых лесов. Ни громких слов о демократии, ни рекламы, бросающейся в глаза, ни один злободневный вопрос не терзал мозг. Здесь человек хозяин самому себе и может видеть и слышать или познавать то, что ему нравится. Если, конечно, этот человек такой же, как я.
«Ты смотришь вверх на небо, лежа под кустом, и он всё наклоняется к тебе и наклоняется, как будто обнять тебя хочет... На душе тепло и радостно спокойно, ты ничего не хочешь и никому не завидуешь». «… И кажется, что на земле нет никого больше, кроме тебя и Бога…». «Вокруг тебя тишина: только птицы поют, и тишина эта такая замечательная, что, кажется, птицы поют у тебя в груди». Так писал Горький, путешественник. Как жаль, что он не написал историю своих путешествий вместо серьёзной революционной пропаганды.
Я рассказал вам, как я стал путешественником. Проза этой книги — это история моих путешествий, поэзия, если читатель разглядит её, — это история моего сердца».
Ирина БОЧАРОВА