Шахтёрская кузница — Садон
Елена СМИРНОВА
В 72 километрах от Владикавказа, в живописном Алагирском районе Северной Осетии, на высоте около 1200 метров над уровнем моря, расположился посёлок Садон. Жизнь здесь остановилась — заброшенные здания, построенные бельгийскими архитекторами, смотрят на горные пейзажи пустыми глазницами окон, буйная поросль кустарников и деревьев расположилась на крышах и внутри полуразрушенных домов. Сломанные, выцветшие от палящего солнца и времени таблички, всё ещё можно прочесть и узнать — что здесь располагалось ранее, какие лозунги вдохновляли жителей.
Сейчас Садон известен как посёлок-призрак, жители которого оставили свои дома, некоторые — после того, как не стало работы в годы перестройки, остальные — после природной катастрофы в 2002 году. Сейчас у этого посёлка печальная слава, а когда-то о нём знали во всех уголках Советского Союза, сюда приезжали работать и перенимать опыт специалисты со всей страны. Садон был кузницей шахтёров.
Добывать полиметаллическую руду здесь стали ещё в конце XIX века, в 1886 году рудник сдали в аренду Бельгийскому промышленному и химическому обществу, тогда и появились здесь эти, невероятной красоты, здания из камня, возведённые заграничными архитекторами. В советское время разработка руды продолжилась, объёмы заметно возросли, жизнь кипела. Во время Великой Отечественной войны Садон обеспечивал армию цинком и свинцом. Для многих профессия шахтёра стала семейной традицией, как, например, в семье Цидаевых. «Я родом из селения Курайта — это в километре от посёлка Садон,— рассказывает заслуженный работник промышленности Тотрадз Цидаев. Окончил Садонскую среднюю школу. Уже после окончания 8 класса, на летних каникулах работал на Згидском руднике, а затем — на Подвесных канатных дорогах, вплоть до своего поступления в СКГМИ в 1981 году. Другого выбора у меня не было, так как меня окружали шахтёры — отец, его братья, родственники и односельчане.
Я уважал представителей этой тяжёлой профессии, в те времена о человеке судили по его труду, а шахтёры умудрялись отработать в шахте ночную третью смену, выйти на поверхность и вручную весь световой день косить сено. Откуда было столько сил? Глядя на них, я и решил стать шахтёром, в моей семье все шахтёры — начиная с прапрадеда. Прадед был революционером, очень близко общался с Коста Хетагуровым. В 1887 году 100 шахтёров, в том числе и мой прадед, устроили забастовку, бельгийцы их уволили, тогда он был вынужден иммигрировать в Америку, но позже он вернулся в Осетию и вновь стал работать на Садонском руднике».
Потомственный горняк и продолжатель трудовой династии, Тотрадз Саламович в 16 лет устроился на работу на Садонский свинцово-цинковый комбинат. Через два года поступил в Северо-Кавказский горно-металлургический институт, а по окончании вуз-а вернулся на комбинат инженером. Уже в 28 лет Тотрадзу Цидаеву доверили руководство Садонским рудником, где на тот момент в подземных условиях трудилось более 350 человек.
«В те времена жизнь здесь кипела, жили хорошо, можно сказать даже богато. Заработная плата была достойной — примерно 300 рублей получал начальник участка. Как-то я получил отпускные, и выехал на отдых в Крым, затем поехал в Харьков, следом в Тбилиси, на отпускные смог отдохнуть, привезти подарки семье. Для шахтёров бочками привозили чёрную икру, несколько разновидностей мяса, чтобы люди хорошо питались. Отовариваться сюда приезжали люди со всей республики. Только в Садоне торговых заведений было порядка 15. Всё было в достатке, только трудись» — вспоминает Тотрадз Саламович. Потомственный шахтёр прошёл свой трудовой путь от разнорабочего до генерального директора предприятия, а в 2004 году защитил диссертацию по Садону и получил звание кандидата технических наук…
Елена Шкробкова с печалью глядит на некогда богатый и процветающий, а ныне опустевший Садон. В конце 70-х годов, будучи ещё совсем молодой, она работала здесь учителем начальных классов. «В то время здесь был один поселковый совет на 2 посёлка — Садон и Галон, которых разделяло расстояние примерно в 800 метров. Клуб, магазины, поселковый совет, администрация находились в Садоне, а школа и ВГСЧ — военизированная горноспасательная часть — в Галоне. У въезда в Галон располагалась чулочная фабрика. Детские сады были в обоих посёлках. В 1977 году в школе было два восьмых класса, примерно по 22 человека и два первых класса примерно по столько же.
Здесь учились дети — осетины, русские, азербайджанцы (Ахмедхановы), чеченцы (Лабазановы, Халлаевы), наверное, поэтому общались в основном на русском языке. В школе была продлёнка — отдельное двухэтажное здание на территории школы, сейчас от него не осталось и следа. В основном жители посёлка работали в шахте, а женщины ещё и на чулочной фабрике. На склонах были огороды сельчан, там же косили траву на сено. Все люди были приветливые, открытые, жили очень дружно и весело, всегда готовы были помочь друг другу, словно в большой семье делили вместе и радости, и горести. По вечерам ходили в кинотеатр, который всегда был заполнен», — вспоминает Елена Николаевна.
В 2002 году в судьбу жителей посёлка Садон вмешалась стихия, ставшая главной причиной оттока людей. Одной ночью река Садонка вышла из берегов и затопила два посёлка — Садон и Галон. Уровень воды поднялся на семь метров, урон был настолько велик, что власти признали восстановление Садона нерентабельным. Жителям выделили денежные компенсации и предложили переселиться. Дома потеряли почти 530 семей, но самое печальное то, что были и те, кто потерял жизнь. После того, как вода спала, некоторые всё же вернулись в посёлок, сейчас здесь на постоянной основе живут около десяти семей. А о славном прошлом шахтёрского посёлка напоминают пусть и полуразрушенные, но такие красивые, здания бельгийского зодчества.