Пример тому — произведения, вошедшие в книгу «А в Париже цвела магнолия…». Автор пишет о хорошо знакомых современникам явлениях и вещах, таинство же заключается в том, что нащупан свой путь к сложению эмоционального, убедительного и цельного повествования о любви. При этом лёгкости, восторженности и обыденных эмоций в добротной, надо заметить, в женской прозе нет и в помине. Не путать с неиссякаемым оптимизмом и готовностью превращать каждый день в праздник — подобного «добра» найдётся как раз с избытком.

Праздники, по мнению тонко чувствующей души, должны быть у каждого свои. Например, день шуршания листьями или получения подарка в виде наступившего дня, в котором предстоит прожить 86 400 секунд, причём, ни приберечь на «чёрный день», ни позаимствовать или передарить мчащиеся мгновения нельзя. Интересный и несколько неожиданный подход, но тем ведь и отличается действительно талантливое произведение жанра. Какого? Вроде бы, сложился сборник рассказов и эссе. Но, в конечном итоге, они представляют собой главы повести или даже романа, хотя сюжетная линия зачастую различна. Что ж, «размытость границ» только интригует, стимулирует к совместным с автором прогулкам по стране с названием Любовь.

Вершинным, пиковым словом в синонимическом ряду творческий деятель считает роскошь человеческого общения (рассказ «Наслаждение»). Причём, на общение читателя автор провоцирует без малого двумя десятками вопросов, следующих друг за другом. И все они вызывают ностальгию по безмерно дорогим сердцу картинам. Судите сами: «Когда в последний раз вы ходили босиком по земле, мягкой, прогретой солнцем, пружинящей под ногами? Когда в последний раз вы ели с куста малину, истекающую мёдом? Когда в последний раз вы просыпались ранним утром от гулкого стука падающих яблок? Когда в последний раз вы опускали лицо в чашечку цветка и пили его аромат, подобно пчеле? Когда в последний раз вы обнимали за талию нежную берёзку?»

Лирический герой отвечает просто: «Давно? Иль никогда? А я — сегодня!», выдавая тем самым рецепт счастья для гармонично развитой личности, черпающей силы в объятиях матушки-природы! А если бы в эти строки вчитался художник, на холст бы вылилась грандиозная панорама, призывающая к возвращению из городов и праздной суеты к чистым истокам. Для того, чтобы разглядеть кузнечика в траве, услышать жужжание мохнатого шмеля над нежным цветком, насладиться ароматом плодов на деревьях, разбавленным прохладой лёгкого ночного дождя.

Талант и страсть к путешествиям позволяют Людмиле Шестеровой слагать песни в прозе и конкретным природным памятникам. Так, рассказом «Ермоловский камень» она воздаёт должное величественному объекту — свидетелю большого количества исторических событий. Как Ермоловский, так и другие камни, по мнению автора, являются… живыми, говорящими существами. Другое дело, что человеку понять их не дано: «Думается, что основным препятствием для понимания людьми жизни камней является различное восприятие времени. Для камней время течёт медленно, очень медленно. Возможно, мы живём на разных временных поясах, и, разбивая камень, мы можем лишить жизни какое-либо существо». Такой вот неожиданный поворот — гуманизм человека должен распространяться даже на камни.

При всей патриотичной настроенности символом её величества Любви для прозаика стал Париж. Произведения «А в Париже цвела магнолия…» и «Я люблю тебя, Париж!» по композиции и строению сюжета похожи на главы отдельной, судя по всему, пока не написанной повести. Красота, изысканность и шарм одной из самых красивых городов мира, в конечном итоге, приводят и к размышлениям о судьбах знаменитостей, разглядевших его душу. Ну, а русский Париж подвигает к вхождению в уникальный пласт культуры, называемый теперь достоянием всего человечества. Во влюбившейся в «город-музыку» героине-современнице пробуждаются самые различные чувства, над которыми превалирует желание посещать эти улицы снова и снова, чтобы вспоминать дни, приносившие счастье…